Спасение наше — друг в друге,

в божественно замкнутом круге,

куда посторонним нет входа,

где третье лицо — лишь природа.



Спасение наше — друг в друге,

в разломленной надвое вьюге,

в разломленном надвое солнце.

Все поровну. Этим спасемся.



Спасение наше — друг в друге:

в сжимающем сердце испуге

вдвоем не остаться, расстаться

и в руки чужие достаться.



Родители нам — не защита.

Мы дети друг друга — не чьи-то.

Нам выпало нянчиться с нами.

Родители наши — мы сами.



Какие поддельные страсти

толкают к наживе и власти,

и только та страсть неподдельна,

где двое навек неотдельны.



Всемирная слава — лишь призрак,

когда ты любимой не признан.

Хочу я быть всеми забытым

и только в тебе знаменитым!



А чем я тебя обольщаю?

Бессмертье во мне обещаю.

Такую внутри меня славу,

которой достойна по праву.



Друг в друга навек перелиты,

мы слиты. Мы как сталактиты.

И северное сиянье —

не наше ли это слиянье?



Людей девяносто процентов

не знают любви полноценной,

поэтому так узколобы

апостолы силы и злобы.



Но если среди оскопленных

осталось лишь двое влюбленных,

надеяться можно нелживо:

еще человечество живо.



Стоит на любви все живое.

Великая армия – двое.

Пусть шепчут и губы и руки:

«Спасение наше – друг в друге».



(с) Евтушенко